Возмездие [= Ангел смерти; Наперегонки со смертью ] - Нора Робертс

– Присутствовать – да, но не участвовать, лейтенант.

– Что ж, это справедливо.

Фаррел обернулась к Рорку:

– Но гражданским лицам я и этого позволить не тогу. Думаю, вы проведете день с большей пользой, если встретитесь со своими старыми друзьями, угостите их кружечкой-другой пива.

– Понял. Благодарю вас.

Рорк протянул ей руку, она пожала ее и загля­нула ему в глаза.

– Как-то раз – очень давно – я задержала ва­шего отца. Его страшно оскорбило то, что его арестовала женщина, – это было самое нейтраль­ное из слов, которые он по этому поводу произ­нес. Я была совсем неопытная, и он успел рассечь мне губу, пока я надевала на него наручники.

Рорк смотрел на нее холодно и спокойно.

– Мне очень жаль, – ответил он, убирая руку.

– Насколько я помню, вас там не было, – сказала Фаррел вежливо. – Новобранцы не забы­вают своих первых ошибок, поэтому я так хорошо его запомнила. Я, признаться, думала, что увижу в вас его черты. Но – ничего подобного. Удачно­го вам дня, Рорк.

– Удачного вам дня, инспектор.

Когда Ева вернулась в отель, она снова была голодна, да и голова кружилась. В номере никого не было, но она обнаружила штук шесть зашиф­рованных факсов и, налив себе кофе, стала их просматривать. Потом, зевнув так, что челюсть затрещала, позвонила по сотовому Пибоди.

– Это Даллас. Ну что, закончили осмотр белого автомобиля, который нашли в центре?

– Да, мэм. Это не наш. Был использован во время ограбления в Джерси. Я отрабатываю этот путь, но пока что большая часть времени уходит на отсев неподходящих машин.

– Макнаб выяснил что-нибудь насчет блоки­ратора?

Пибоди фыркнула.

– Говорит, что дело движется, но я ни слова не могу понять. Он отлично провел время с ком­пьютерщиков Рорка. Кажется, они полюбили друг друга.

– Пибоди, прекратите язвить.

– Сдерживаюсь, как могу. Никаких звонков не поступало – думаю, наш герой зализывает ра­ны, нанесенные его гордости. Макнаб на всякий случай будет сегодня ночевать у вас. Я тоже.

– Вы с Макнабом собираетесь провести ночь в моем кабинете?!

– Ну, если вы возражаете…

– Да нет. Только постарайтесь друг друга не прикончить.

– Я проявляю чудеса выдержки, мэм.

– Умница. Соммерсет хорошо себя ведет?

– Он ходил на занятия в изостудию, потом пил кофе со своей подругой. Под наблюдением, естественно. Судя по отчету, все было чинно-бла­городно. Он вернулся минут двадцать назад.

– Проследите, чтобы он больше никуда не вы­ходил.

– Все под контролем. А как у вас? Есть что-нибудь?

– Мы прорабатываем список возможных по­дозреваемых, половину уже допросили. Мне надо поработать с оставшимися шестерыми, – сказала она, потерев глаза. – Один – в Нью-Йорке, дру­гой должен быть в Бостоне. Завтра приеду и займусь ими. Ждите нас к полудню.

– Мы разведем огонь в очаге, лейтенант.

– Найдите этот чертов автомобиль, Пибоди! – Она отключила телефон и велела себе не психовать и не думать о том, куда запропастился Рорк.

Домой он не пошел. Глупо, бессмысленно, не­выносимо. Трущобы мало изменились с тех пор. Дешевые домишки, крыши текут, окна побиты. Цветов на улицах почти нет, но у шестиквартирного дома, где он жил когда-то, разбита крохот­ная клумба.

Цветы были яркими, но их аромат не мог за­глушить вони от мочи и блевотины. Тоски и тре­воги, разлитых в воздухе, они тоже не могли раз­веять…

Рорк не знал, что его туда потянуло, но в ка­кой-то момент обнаружил, что стоит у высокого крыльца, с которого когда-то спустил его отец за то, что он не выполнил своей дневной нормы по чужим бумажникам,

«Да все я выполнил», – вспомнил Рорк. Что такое тычки и зуботычины по сравнению с при­прятанными фунтами? Старик слишком часто бывал пьян, а порой – просто глуп, и даже не по­дозревал, что сынок может что-то утаить.

А Рорк всегда утаивал. Фунт здесь, фунт там, вот и набиралась мало-помалу кругленькая сумма.

– Да все равно он бы дал мне по морде, – пробормотал Рорк, глядя на выщербленные сту­пеньки.

Он слышал чью-то ругань, чей-то плач – в таких местах Вечно кто-то ругается, а кто-то пла­чет. Воняло вареной капустой, и Рорк уже повер­нулся, чтобы уйти, но тут увидел подростка в узких черных брюках, наблюдавшего за ним с противоположной стороны улицы. Две девчушки, прыгавшие через скакалку, остановились и тоже стали его разглядывать. Он прошел мимо них, чувствуя, что на него смотрят почти что из всех окон.

Незнакомец в дорогих туфлях – это было одновременно диковиной и оскорблением.

Паренек выкрикнул какое-то ругательство на гаэльском. Рорк обернулся и смерил его взглядом.

– Я сейчас сверну вон в тот переулок, – ска­зал он на том же языке, что, к его удивлению, по­лучилось у него легко и естественно. – Придет охота – можешь попытать удачу. У меня руки че­шутся кого-нибудь поколотить. Мне все равно, тебя или кого другого.

– В этом переулке многих замочили. Так что ты рано смеешься.

– Ну, давай, – улыбнулся Рорк. – Только учти: про меня говорят, что я пришил папашу, когда мне было в два раза меньше лет, чем тебе. Проткнул ему ножом горло – как свинье.

Мальчишка взглянул на Рорка с уважением.

– Тогда вы – Рорк.

– Может быть. Держись сегодня от меня по­дальше, тогда, может, и до старости доживешь.

– Я отсюда выберусь! – крикнул паренек ему вслед. – Обязательно выберусь. И когда-нибудь тоже буду разгуливать в дорогих туфлях. И черта с два вернусь сюда!

– Я тоже так думал когда-то, – сказал едва слышно Рорк и свернул в переулок.

Контейнеры с мусором были, как всегда, пере­полнены, кучи отбросов валялись прямо на мос­товой. Ветер трепал его пальто, волосы, а он стоял и смотрел на то место, где когда-то нашли мерт­вым его отца.

Не он всадил в него нож. Да, порой Рорк меч­тал убить этого человека – каждый раз, когда отец его лупил, он лелеял надежду ему отплатить. Но, когда его отец напоролся на нож, ему только исполнилось двенадцать, и первое убийство было впереди.

Он выбрался из этой клоаки. Выжил и даже преуспел. И вот сейчас, пожалуй, впервые, Рорк понял, как сильно изменился. Он никогда уже не будет прежним. Он стал тем, чем хотел стать. И теперешняя жизнь нравилась ему не только по­тому, что отличалась от прошлой. В сердце его жила любовь – любовь к женщине, – и она бы не зародилась, если бы душа его была тверда, как ка­мень.

Через столько лет Рорк понял, что даже воз­вращение сюда не способно потревожить призра­ков прошлого. Оно только помогло их похоро­нить.

– Черт с тобой, грязный ублюдок, – пробор­мотал он с облегчением. – Ты меня бы не сло­мил.